может быть полезным для многих людей». Теперь, проведя с вами столь­ко времени, в течение последних шестнадцати месяцев, я уверен в том, что эти двое были правы: наша дискуссия поможет людям открыть их разум лучшему пониманию эмоций и их способности к состраданию.

Я благодарен своей семье за то, что она была со мной все эти три дня. Для меня это было очень важно. (По щекам Экмана текут сле­зы.) Я так рад, что они были здесь.

Далай-лама: Ваша семья. (Смотрит на них, улыбаясь, и кива­ет головой)

Джинпа: Пол, вы достойны похвалы за воспитание таких заме­чательных детей. (После короткого обмена словами на тибетском.) Простите, я сказал не совсем-то, что хотел. То, что вы стали таким замечательным человеком, возможно, является результатом вли­яния на вас ваших детей.

Экман: Да! Разумеется! Конечно!

Далай-лама: Дети — это жизнь. (Встает.) Благодарю вас.

В завершение последней беседы Далай-лама попросил, чтобы в комнату внесли шатка. Это был прекрасный живописный пор­трет Таты, женщины-бодисатвы, почитаемой как «матерь осво­бождения» и являющейся олицетворением таких добродетелей, как способность успешно работать и достигать желаемых резуль­татов. Далай-лама написал на тангка несколько слов на тибет­ском, которые позднее Доржи перевёл мне следующим образом: «Моему дорогому другу и замечательному ученому Полу Экману. После многих лет знакомства между нами установилась прочная, искренняя дружба, чему я очень рад. Я молюсь о вашей долгой жизни и об успехах всех ваших начинаний».