я могла видеть ночное звездное небо.

Женщина, которая привела меня сюда, достала откуда-то (я упустила этот момент, пока разглядывала «фрамугу») несколько сложенных кусков ткани и вопросительно взглянула на меня. Я еще не поняла, чего она от меня ждет, а мои руки, как бы с подсказкой другого «я», сняли с плеча сумку и вытащили сложенные целлофановые пакеты. Мне показалось, что вид пакетов ее несколько удивил, но она не стала меня ни о чем спрашивать, а стала застилать топчан, и просила быть внимательной, чтобы, если в дальнейшем мне придется перестилать постель самостоятельно, я ничего не перепутала. Внутри меня возникло некое чувство досады, как будто я уже неоднократно видела, как это делается, но не могла толком запомнить. Вскоре она покрыла топчан тканью в несколько слоев, а между слоями положила сначала один целлофановый пакет, который я ей передала, а потом другой. Таким образом, тканевое покрытие вместе с целлофановыми прослойками составляло не менее пяти слоев. Зачем это было надо, я не знала, спросить не решилась, а как узнать у другого своего «я», которому эта процедура явно была знакома, не знала. Уже вечером, когда я легла на топчан, чтобы отдохнуть, обратила внимание, что целлофановые прослойки находились под позвоночником чуть ниже лопаток. Я поняла или, возможно, каким-то образом узнала у своего другого «я», что такое многослойное покрытие необходимо для того, чтобы человек во время ночного сна не испытывал никаких неудобств, так как пока человек в зоне отдыха спит, с ним проводят, как бы мы сказали, экспресс-диагностику его здоровья и, если возникает необходимость, то и соответствующий курс лечения.

Я оставила возле топчана свою сумку, и мы пошли обратно. Честно говоря, ориентироваться в дальнейшем внутри этого дома, да и во всей этой зоне отдыха, часть которой занимали жилые дома, мне помогало другое мое «я». Оно мне ничего не объясняло, не показывало, просто, когда оно что-то вспоминало или узнавало, это знание тут же становилось и моим, - моего, как мне тогда казалось, основного «я».

Именно таким образом я узнала, что дети, как и взрослые, в этой зоне могут использовать свое время по личному усмотрению, устанавливать дружеские контакты не только с ровесниками, но и с любым взрослым человеком, если есть взаимный интерес к общению. Можно было завтракать и ужинать там, где я должна была ночевать, а можно было у своих друзей. При этом предупреждать кого-либо о месте своего пребывания было необязательно. Пока я жила в зоне, я не ощущала чувства голода, поэтому, видимо, и не обратила внимания на то, что я ела. У других людей потребность в приеме пищи тоже была небольшой и разговоров, связанных с приобретением продуктов и их приготовлением, я ни разу не слышала.

Единственное жесткое условие, которое должен был выполнять