мы поняли, что о большинстве наших действий компетентные органы, так или иначе, знали. Мы забыли свои паспорта в Таллинне и, когда подъехали к пропускному пункту, желая выехать из страны, не могли их найти. Обратясь за помощью, мы обнаружили, что некая тайная служба осведомлена о том, что паспорта доставлены в аэропорт в Петербурге, откуда, как они посчитали, мы будем улетать. Мы тогда съездили, забрали их и смогли выехать. Я помню, что полиция тогда чувствовала себя неуверенно, потому что недавно на Урале нашли шахты, полные убитых во времена Сталина людей. Поговаривали, что он убил от 30 до 50 миллионов. Полицейские были как-то встревожены, не очень рьяно останавливали за превышение скорости. Правительство было очень уязвимо в то время. Во время следующего нашего приезда у друзей были проблемы с тем, чтобы нас зарегистрировать. Мы посетили одно из учреждений, просто чтобы понаблюдать за повадками бюрократических животных. Я не мог поверить своим глазам. Это была фабрика по издевательству над людьми. Как они могли вести себя так с теми, кто их кормил, за счёт кого им платили жалование? Хорошо, что я не говорю по-русски, иначе я бы дал им прикурить. Запомнилась также такая сцена: сержант, регулировавший дорожное движение, остановил пожилого человечка, ростом чуть выше колеса. Он говорил что-то ему, тыкал в него своей палкой, с абсолютным отсутствием какого-либо уважения. Я никогда не видел, чтобы один человек относился так к другому. Я думал: "Если бы он повёл так себя со мной, я бы ему точно разбил нос. Я бы взял его в оборот, независимо от последствий". И я видел подобное несколько раз. Я видел также небрежность в работе. Дороги в Петербурге были в таком плохом состоянии, что наша машина едва могла по ним ехать. Затем — лекции проходили неплохо, но когда мы начали работать с группой людей, то столкнулись с проблемой. Ты сам помнишь тот первый курс Пхова, когда ты стал моим переводчиком. Мы видели там совершенно беспорядочных солдат, слоняющихся без дела, которых, наверно, плохо кормили. На самом же курсе — ты помнишь — мы никак не могли заставить людей работать вместе. Я не мог заставить их разговаривать друг с другом, и я действительно сидел и думал: "Если люди у нас не подружатся или, по крайней мере, не начнут общаться, то ничего из этого всего не выйдет". Все сидели, стараясь не смотреть друг на друга, опасаясь, что сосед — шпион, и боясь сказать что-нибудь лишнее. Затем энергия изменила направление, снизошло