или шесть лет, у нас была женщина, которая пряла. Однажды, увидев ткацкую машину с нитками, аккуратно намотанными на ней, я не знаю, что нашло на меня, но меня так потрясли эти нитки, что я разрезал их, чтобы иметь их у себя. Вот такое разрушительство, сознаюсь открыто перед вами. Конечно, меня настигли, это была драма. Все были в панике. До сих пор вижу их, бегающими и плачущими... А я наблюдал их, не понимая, почему они себя так ведут. Я все разрезал, чтобы иметь эти нитки. А что я делал с нитками? Ничего. Почему именно нитки. Я это понял позднее, а также понял любовь к огню и воде.

Конечно, костры вызывали больше гнева. Я разжигал их просто чтобы посмотреть и однажды спалили у родителей конюшню. И тут я не мог понять, почему все были как безумные, носились, чтобы потушить огонь. Мне казалось это таким красивым, горящий огонь. Но больше всего я помню и никогда не забуду маленький фонтан воды, бьющий прямо из-под земли. Никто не знал, откуда появилась эта вода, такая чистая, такая прозрачная. Я стоял часами, уставившись на нее. Я помню эту воду и часто смотрю на нее в своем воображении, такую чистую и прозрачную. С тех пор, в течение всей моей жизни я думал об огне, воде, и в первую лекцию (см. том I), которую я прочитал, я посвятил огню и воде, родству между двумя принципами, мужскому (огонь) и женскому (вода). Это было не случайно; было что-то во мне, что я вынес из прошлого, что влекло меня к этим вещам, позволившее посредством их обнаружить целый новый мир.

Насчет ниток тоже ясно. Я хотел нитки, а не иголки. Это потрясающе: я не хотел иголок, они меня не привлекали. Это были только нитки... Как можно это объяснить? Иголки были мужским началом, которое у меня уже было. Мне нужно было женское, вещество, материю, нитки, чтобы ткать. В конце концов после огромной работы Бог дал мне нитки, они у меня есть. Но не разрезайте никогда сотканный материал, как это делал я. Это было преступно, признаюсь, но я исправил свое преступление. Когда я вернулся в свою родную деревню несколько лет назад (сейчас эта часть Македонии принадлежит Югославии), эти люди были там, уже очень старые, и я дал им что-то в расплату за то, что причинил. Никогда не оставляйте ничего неоконченным. Рано или поздно надо будет платить долги.

Почему я любил взбираться на деревья? Чтобы посмотреть

на все сверху с верхушки. Бог не дал мне тех способностей, который есть у ученых и философов. Их способности огромны! У меня их совсем нет, но я похож на ребенка, который любит взбираться не деревья очень высоко: его отец, почетный доктор многих университетов, сейчас работает в своем кабинете на первом этаже, пишет и читает, а мальчик с верхушки говорит: "Папа, я вижу, что идет мой дядя!" "А что ты еще видишь?" "Он идет с моей тетей". "А что еще?" "Он несет корзину",