рассматривать как коллективное существо, но это существо является душой и жизнью, а не просто разумом или телом. Каждое общество развивается в своего рода субдушу, или групповую душу в составе этого человечества, и развивает также общий характер, природу, склад ума, вырабатывает главные идеи и тенденции, которые формируют общественную жизнь и общественные институты. Но присущие обществу коллективные разум и воля не являются в равной степени достоянием всех членов общества; ибо групповая душа вырабатывает свои тенденции на основе разнообразия мнений, разнообразия стремлений, разнообразия жизни, и интенсивность групповой жизни в большой мере зависит от того, насколько динамично это разнообразие, насколько непрерывно оно пополняется и насколько полно представлено. А раз так, то правление, осуществляемое организованным Государством, всегда должно означать правление, осуществляемое группой индивидов — причем, будет ли эта группа меньшинством или большинством, в конце концов не имеет принципиального значения. Ибо даже когда номинально обществом управляет большинство, на самом деле всегда именно разум и воля сравнительно немногочисленных индивидов, способных к эффективной деятельности, а вовсе не коллективный разум и воля всех членов общества, осуществляют руководство и контроль с согласия полузагипнотизированных масс. Нет оснований предполагать, что незамедлительная национализация Государства вообще как-либо повлияет на фактическую неизбежность такого государственного правления, пока народные массы еще не обладают полностью рационализированным и развитым умом.
В прежних инфрарациональных обществах, по крайней мере на первых порах, управление осуществляло не Государство, но сама групповая душа, развивавшая свою жизнь в формах традиционных общественных институтов и саморегулирующих законов, которым все должны были подчиняться; правители были только исполнителями ее воли и ее орудиями. Действительно, это вызвало боvльшую подчиненность индивида обществу, но она не ощущалась, поскольку индивидуалистическая идея еще не родилась и все появившиеся различия так или иначе предусматривались — в некоторых случаях благодаря тому удивительно широкому разнообразию типов в обществе, которое государственное правление все сильнее стремится устранить. С развитием системы государственного правления начинается настоящее подавление или притеснение меньшинства большинством или большинства меньшинством, индивида коллективом и наконец всех и вся безжалостной государственной машиной. Демократическая свобода пыталась свести к минимуму это давление; она оставила возможность свободной деятельности для индивида и ограничила, насколько могла, роль Государства. Коллективизм впадает в другую крайность; он не оставляет никакого пространства для индивидуальной свободы,
