Подводный - Знаки на пути, часть 24

Тот факт, что бессмысленно говорить об истинности или ложности формальной модели, стал уже общим местом. Модель есть способ видения мира и как таковая является, естественно, неполной и искаженной, то есть не истинной; но и не ложной, так как мир все-таки отражает. Соответственно, учить (то есть передавать опыт познания) следует не фактам, а способам совершенствования восприятия, в частности, что касается науки, способам построения формальных моделей и, главное, последующему изучению преломления в них мира. Познание, в частности, формальная модель, меняет наше мировосприятие и мироощущение в целом, делает мир для нас более гармоничным и связным.

Поэтому ценность каждой идеи различна для различных людей и эпох. Хорошо известен феномен появления идеи в момент, когда общественное сознание не готово к ее восприятию. Тогда она благополучно забывается и изобретается вновь позднее, когда уже успешно включается в общественное сознание. Подобная судьба идеи обусловлена тем, что в момент первого появления она, будучи "правильной", "истинной" с точки зрения позднейшего общественного сознания (делая его мировосприятие более гармоничным), не вписывается в мироощущение более ранней эпохи, уменьшает его цельность и потому отвергается.

В наше время фетишизация науки привела к тому, что многие традиционно неформальные виды познания (литературоведение, история) пытаются, хотя бы внешне, формализоваться и приспособиться к моделированию. Это, может быть, в чем-то и полезно, но в целом тенденция скорее противоположна.

Древние греки не просто так определили отвечать за историю специальную музу - Клио. Включение истории в мировосприятие, попытка понять, а главное - ощутить смысл истории, является для человека одной из важнейших духовных задач. (Бердяев пишет, что в смысле истории скрыт смысл мира.) Здесь терпят жестокий крах любые попытки формализации (и, возможно, по принципиальным причинам: не исключено, что история - субстанция слишком тонкая, так что мысль в данном случае инструмент слишком грубый для получения удовлетворительной точности.) Однако энтузиазм, с которым многие люди (и часто непрофессионалы) тратят время на долгое и трудное изучение огромного фактического материала с ничтожным последующим выходом ментальной продукции показывает, что фактически преследуется иная цель: чужие эпохи и народы начинают, по выражению Л. Гумилева, гореть в сердце историка. Это и есть признак истинного познания. И порой случаются удивительные вещи: так, в исторических романах Ю. Тынянова некоторые факты биографии героев, придуманные автором, соответствовали действительности.

 

Научное познание

Новорожденный воспринимает мир целиком. Как утверждают психологи, его мозг и органы чувств с трудом выделяют отдельные предметы и звуки; этому он постепенно учится в первые несколько лет жизни. Первые его понятия предельно абстрактны: "ба" в полтора года означает не только данного домашнего кота Барсика, но и любого вообще кота, а также любое животное, хоть в чем-то смахивающее на кота (енот, лиса), и еще многое другое, о чем можно только догадываться. Затем у ребенка начинают складываться представления об отношениях в мире, то есть о связях объектов. Каждая такая связь сама по себе есть неудавшаяся попытка описать единство мира. Ввести формальную систему понятий, описывающих мир, и систему связей между этими понятиями, описывающую единство мира, и есть задача науки. Таким образом, отличие ученого от ребенка заключается в степени подробности видения, формализации и богатства системы отношений (связей) между понятиями.

На первых порах знакомства с наукой человеку кажется, что наука может все, то есть описать мир и его единство. По мере занятий выясняется, что деталировка мира столь высока, что частные законы подозрительно множатся в числе, не склеиваясь в содержательные общие. Формализация мира идет, но формализация его единства страдает. Постепенно формируется представление о том, что наука дает не истинную картину мира, а набор моделей, то есть по-разному искаженных способов видения. Эти модели суть не что иное, как метафоры в философии и притчи в религии. По существу, это признание в отсутствии необходимого языка для описания мира. То, что формальный язык, то есть язык математики, плохо подходит для описания мира, интуитивно ощущается многими; однако на то есть указания и внутри самой математики, например, невозможность аккуратного построения ее основ (противоречия теории множеств в сочетании с теоремой Геделя). Истинная причина невозможности научного моделирования мира в целом заключается в том, что введение связей не компенсирует вычленения объектов из мира. Объекты, хотя и связанные друг с другом, все же отличаются друг от друга (с этого начинается теория множеств), они индивидуальны, в то время как для истинного постижения мира следует сделать (на другом уровне) шаг в обратную сторону, к восприятию младенца, и увидеть, что всё - одно, то есть увидеть во всем Бога. Это, однако, относится уже к мистическому познанию.

Из ограниченности научного познания не вытекает его бессмысленности для духовной жизни. В настоящее время путь науки распространен и для некоторых единственно возможен. В этом случае его следует пройти (может быть, не за одно воплощение) и ощутить недостаточность науки до того, как отбросить этот путь и перейти к иным путям познания. Человек не может сойти со своего пути познания волевым усилием: это обернется лицемерием, которое характерно для многих современных интеллигентов, не изживших научный путь познания и пытающихся обратиться в христианскую или иную веру после определенного количества личных неудач и разочарования в своих способностях к большой науке, а не вследствие глубокого духовного импульса.

 

Философское познание

Философия есть попытка описать устройство мира негодными средствами. Основное средство языка философии - это метафора, то есть признание собственного бессилия объяснить как следует, прямо. "Страус - это такой гусь", - объясняет мать любознательному ребенку. И сообразительное дитя как-то понимает это чудовищное объяснение и даже иногда распознает потом означенного страуса.

Аргументация философии не менее ужасна. Когда философ начинает собственно рассуждать, то есть употреблять связки "если..., то", "и поскольку..., тогда", "и значит" и т. п., то возникает ощущение элементарного жульничества. Логика философа хуже женской, она произвольна, другими словами, ее просто нет. Гораздо честнее сказать прямо: данный текст является результатом откровения, о чем и заявляют Бердяев и многие мистики.

Но тогда возникает естественный вопрос: а почему, собственно, мы должны автору данного откровения верить? Может, это бред сумасшедшего? Перед тем, как отвечать на этот вопрос, обсудим сначала проблему истины и ее представимости текстом.

Мир непознаваем для человеческого ума. Это связано не с тем, что человеческий ум слаб, а с тем, что он слишком силен, груб, материален. Ум огрубляет, смазывает детали. Но он может делать это по-разному, в зависимости от того, с какой стороны мы смотрим на мир. Истина есть не факт, но взгляд на мир, то есть некоторое направление внимания ума на объект. Направив свое внимание на некоторый объект с точки зрения данной истины, мы получаем огрубленный слепок объекта. Поэтому бессмысленно говорить о ложности какой-либо теории, концепции и т. п.: все они производят огрубление объекта, но каждая - свое.

Познание данной истины есть настройка сознания в соответствующем направлении. Критерием познания служит способность человека выдавать тексты откровений (то есть спонтанное возникновение у него мыслей) по поводу любого вопроса относительно объекта, освещаемого данной истиной. Следует подчеркнуть, что одна и та же истина у разных людей дает разные слепки объекта, хотя, возможно, похожие.

 

Интересные материалы

  Мысль дня: "Отец и мать никогда не должны уступать капризам ребенка. Они должны быть нежными, полными любви, но несгибаемыми. Если они отдали приказ ребенку, они должны требовать, чтобы он...

Виндгольц Алекс Аннотация: Осознать иллюзию материального мира возможно только через энергетическую вселенную, когда видишь реальность без форм, пронизанную протуберанцами света. Когда видишь,...

Послесловие: ИСТИННОЕ СОСТРАДАНИЕ Его Святейшество Далай-лама Мы, существа, относящиеся к роду человеческому, общественные животные, и поэтому совершенно естественно для нас — любить. Мы...