Со времен Древней Греции в западном мышлении решительно преобладает антропоцентризм (то есть сосредоточенность на человеке). Как говорит Бертран Рассел в своей книге «История западной философии» (1979, 90):

«даже в лучших проявлениях философии после Демокрита (то есть после досократиков) ошибка состоит в неоправданно преувеличенном внимании к человеку по сравнению со  Вселенной».

Карл Поппер, наиболее влиятельный представитель философии науки двадцатого столетия, подводит итоги этой философской традиции следующим образом:

В наши дни необходимо извиняться за интерес к философии в какой бы то ни было форме. ...С моей точки зрения, величайший скандал философии состоит в том, что, когда вокруг нас мир природы гибнет — и не только мир природы, — философы продолжают обсуждать, иногда умно, а иногда и не очень, существует ли этот мир (1974, 32). В последнее время наиболее единодушную попытку противопоставить себя антропоцентрической традиции предприняла группа философов, выступающих под знаменами «глубинной экологии». Глубинная экология связывается с тремя фундаментальными идеями. Первая идея — эксцентризм, то есть экологически центрированный (или центрированный на Земле) подход к взаимодействию с миром вокруг нас, противопоставляющий себя антропо-, или человеко-центрированному подходу. С этой точки зрения «внечеловеческий» мир рассматривается как ценный в себе и сам по себе, а не в меру своей ценности и полезности для людей. Вторая идея состоит в том, чтобы задаваться все более глубокими вопросами, касающимися экологических отношений, в которые включены мы все, имея в виду главные причины взаимосвязанных экологических кризисов, а не их симптомы. Третья идея заключается в том, что мы все способны более широко и более глубоко отождествиться с окружающим нас миром, чем это обычно признают, и подобная форма саморазвития, саморазвертывания, или «самореализации», как говорит Нэесс, спонтанно ведет к желанию ценить и защищать целостность мира вокруг нас. Я называю этот третий смысл глубинной экологии «трансперсональной экологией», поскольку она явно указывает на постижение чувства самости, выходящей за пределы узкоограниченного биографического или эгоистического чувства самости, трансцендирующей его. Расширение и углубление нашей самотождественности, формирование ощущения причастности к окружающему миру, ведут от относительно узкого, атомистического, изолированного, так сказать, частицеобразного чувства самости