Каким образом в буддизме развивают эти положительные качества?
Далай-лама: Чтобы развивать альтруистическое отношение, медитирующий принимает к своему сердцу благо других существ и снова, и снова размышляет о пользе заботы и любви к ним. Но он уравновешивает это также размышлением о вреде заботы только о своем собственном благополучии, когда ставят себя выше всех других. Эти две грани медитации вместе приводят к благотворному состоянию ума.
Точно так же, когда практикуют развитие доброты, уравновешивают это неприятием ненависти. Эти две стороны также дополняют друг друга и взаимополезны. На что вам нужно сделать упор вначале? Мы не можем дать какое-то единое правило. Это дело индивидуальное.
Дэниел Гольман: Ваше Святейшество, у нас на Западе есть модель психического здоровья, психического благополучия, она несовершенна. Какова буддийская модель психического здоровья?
Далай-лама: В конечном счете, единственный здоровый человек — это Будда. Но до этого нам еще далековато. Так что, стоя на этой земле и глядя на свои нынешние обстоятельства, мы просто ищем общего согласия относительно определения психического здоровья человека. Когда общество признает своего члена хорошим и благополучным? Здесь нет ничего абсолютного. Один человек может казаться самым прекрасным, но затем, когда вы видите другого человека с еще более глубоким состраданием или большей мудростью, то первый кажется ниже. Здесь нет никаких абсолютных критериев.
Но если вы хотите быть более точными, то можно сказать, что здоровый человек — этот тот, кто, имея возможность быть полезным другим, занимается этим служением. Когда это невозможно, то он, по крайней мере, избегает причинения вреда. Человек, делающий это, — здоровый человек. Такова сущность буддизма. На самом деле, я полагаю, это сущность всех духовных традиций.
Дэниел Гольман: Следовательно, единственный человек, любящий того, кто нелюбим, может открыть путь к состраданию?
Далай-лама: Да, именно так.
Маргарет Бренман-Гибсон: Очень часто бывает такая ситуация, когда тот, кто помогает, психотерапевт, оказывается единственным человеком, который может испытывать настоящую любовь к человеку, приходящему к нему со своим страданием, своей болью и представления не имеющему о том, что в нем есть что-то заслуживающее любви.
Так что я часто говорю студентам после первого часа, когда они знакомятся с пациентом, испытывающим большие страдания и ждущим какой-то помощи: «Нравится ли вам этот человек вообще? Правда, честно?» И если ответ бывает: «По правде говоря, нет», — тогда я говорю: «В таком случае, пожалуйста, предоставьте кому-нибудь другому быть психотерапевтом этого человека. Если вы не можете увидеть в этом человеке ничего, достойного любви, к чему вы могли бы найти правильный подход, то вы не тот человек,
