в себя уже другим человеком. Его нашли крестьяне на берегу реки. Он не помнил своего имени и того, кем он был, и с тех пор он рос как сын крестьянина, ничего не зная о своём прошлом. Но вот, много лет спустя, проезжая мимо деревни, один вельможа, знавший о том, что царь пропал, увидел юношу, странно похожего на прошлого правителя. Он решил заговорить с ним, и по многим признакам узнал в нём человека, который был властвовать в этой стране. И он решил рассказать об этом ему».

Такая вот история, в которой едва ли есть нечто невозможное. Но чем будет рассказ вельможи для юноши? С одной стороны, он может допустить вероятность правдивости того, о чём ему рассказали. Но также он может допустить, что перед ним находится человек, который решил использовать парня в своих интригах. С третьей стороны, весь опыт, который есть у юноши, говорит о том, что он — никакой не царь, а сын крестьянина. И как ему узнать, где тут правда?

По факту, я подвожу тему вот к чему: в нашем примере у человека, который живёт одну биологическую жизнь (которая является мыслью о настоящем, о чём не стоит забывать), оказывается на самом деле две жизни, два прошлого, две судьбы. Как царь он мёртв, но как крестьянин — жив. Таким образом, в «прошлых жизнях» нет ничего невозможного. Другое дело что наша идея о биологическом существовании и материальном субстрате сознания очень утяжеляет картинку, выводя «жизнь до жизни» за грань возможного. Причём выводя сугубо спекулятивным образом — примерно так же доказывается бытие бога, которое начинается в святой уверенности в том, что он есть, и это надо просто как-нибудь объяснить.

Если мы возьмём менее гипотетичный пример, то со своими «прошлыми жизнями» мы сталкиваемся каждые сутки, и каждые сутки вспоминаем и забываем их. Конечно, я говорю о снах. Некоторые люди считают, что не видят снов. Я тоже думал, что они снятся мне не всегда, пока не начал практику по достижению осознанности сновидений. К успешному результату я так и не пришёл, но каждую ночь запоминал до четырёх различных сюжетов. Потом, когда я отошёл от этой практики, всё вернулось на свои места — сны перестали быть столь частым явлением. Но это не значит, что они ушли. Это значит, что сны стали забываться. Несколько раз я ловил себя на грани сна — вот я просыпаюсь, и внутри у меня связная картинка только что увиденного сюжета, который удивляет или чем-то радует, и я даже хочу записать его — но чёрт! — спустя пять минут я помню лишь то, что мне что-то