иначе ведь не признают».

У некоторых комиков чувство юмора оказалось сильнее сарказма; я помню, как Джаспер Кэрротт сказал, что я не могу быть сыном Бога, потому что трех мудрецов и одну девственницу в Лестере не сыскать. Бедняга мэр города, видимо, исключение. Кэрротт представил это так здорово, что мои дети от хохота бились в истерике. Остальные критики и почтенная публика ограничились кто злобными, кто плоскими шуточками. Как-то в самый разгар «анти-айковской» кампании мне позвонила мама и с сильным лестерским акцентом спросила: «Что происходит, Дэйв? Что происходит?» Я не нашел, что ответить, поскольку и сам не знал. Знал только, что не должен отступать несмотря ни на что.

Я хорошо помню, как во время телевизионного интервью с Терри Уогэном ощущал себя как бы в двух лицах. Одно представляло иллюзорный рассудочный «мир пяти чувств», а другое наблюдало за происходящим с высоты Беспредельного Сознания. Когда присутствовавшая в студии публика смеялась надо мной, мой рассудок, моя нереальная «личность» по имени «Дэвид Айк» возмущалась и паниковала, но я отчетливо помню и реакцию своего другого «я». Оно говорило: «Окей, все прекрасно, это все нам на пользу, так что не беспокойся». Должен признать, что поверить этим словам тогда было страшно трудно, но они подтвердились. Я понимаю, почему люди считали мое поведение самоубийственным и почему даже сегодня, когда мои книги пользуются растущим успехом, тот «бирюзовый» период, когда я называл себя «сыном Бога», многими воспринимается как полный грубых ошибок, значительно осложнивших мою дальнейшую работу и подорвавших доверие ко мне со стороны публики. Те, кто так думает, глубоко ошибаются. Тот период беспощадного высмеивания не сделал мою работу более трудной — он сделал ее возможной.

На свободу со смехом

Все на свете можно рассматривать с двух позиций — Разума и Сознания. Разум видит только первые параграфы на странице, тогда как Сознание эту книгу уже читало. На самом деле оно ее и написало. Чтобы делать то, что мне предстояло делать несколько лет спустя, я должен был вырваться из тюрьмы, в которой живем мы все. Эта тюрьма изолирует Разум от Сознания и день за днем держит человечество в рабском подчинении у системы, созданной и управляемой крохотным меньшинством. Это тюрьма страха перед тем, что о нас могут подумать другие. Большинство людей живут не так, как хотели бы, и говорят не то, что действительно думают. Они боятся, что окружающие — родители, учителя, «друзья»,