сталкивается со Всевышней Реальностью или духовной реальностью вещей и существ, и при контакте объединяется с ним, тогда искра, вспышка или проблеск сокровенного восприятия истины вспыхивает в его глубинах. Это близкое восприятие является чем-то б ольшим, чем зрением, б ольшим, чем представление: это результат проникающего и вскрывающего касания, которое несет в себе зрение и представление как часть себя или как свое естественное следствие. Сокрытая или спящая тождественность, еще не восстановившая себя, все же помнит или передает с помощью интуиции собственное содержимое и сокровенность своего само-чувствования и само-видения вещей, своего света истины, своей потрясающей и автоматической несомненности.
В человеческом разуме интуиция является как раз таким вспоминанием истины или передачей истины, либо такой раскрывающей вспышкой или проблеском, прорывающимся в огромную массу несознания или через вуаль незнания: но мы видели, что там она подвержена наводняющему смешению или ментальному покрытию, либо прерыванию и подмене; существует также многократная возможность неправильного истолкования, которое встает на пути чистоты и полноты ее действия. Более того, есть кажущиеся интуиции на всех уровнях существа, которые являются скорее коммуникациями, чем интуициями, и они имеют самый разный источник, ценность и характер. Инфрарациональный мистик, называемый таковым — ведь чтобы быть настоящим мистиком, не достаточно отвергать рассудок и полагаться на непонятные источники мышления или действия — часто вдохновляется такими коммуникациями на витальном уровне из темного и опасного источника. В этих обстоятельствах мы вынуждены опираться, главным образом, на разум и даже контролировать предложения интуиции — или псевдо-интуиции, что гораздо чаще встречается — наблюдающим и различающим интеллектом; ведь мы чувствуем в нашей интеллектуальной части, что иначе мы не можем быть уверены в том, что истинно, а что — смешанно или фальсифицировано, либо является ложной подменой. Но это в большой степени снижает для нас пользу интуиции: ведь разум не на этом поле является надежным арбитром, поскольку его методы другие, они пробные, неопределенные, являются интеллектуальным поиском; даже если сам разум на самом деле полагается на закамуфлированную интуицию, чтобы сделать свои выводы — ведь без ее помощи он не смог бы выбрать ход рассуждений или надежно придти к чему-то — но он скрывает от себя эту зависимость под видом рассудочного заключения или проверенного предположения. Интуиция, прошедшая судебный рассмотр рассудка, перестает быть интуицией и может обладать лишь полномочием разума, для которого нет внутреннего источника или прямой уверенности. Но даже если разум стал преимущественно интуитивным разумом, полагающимся в своей части на эту высшую способность,
