как бы они ни были пригодны для индивидов определенного темперамента или на определенной стадии духовной эволюции, не годятся для того, чтобы быть общим и полным правилом человеческого жития. Природа хорошо заботится о том, чтобы раса не пренебрегала этими целями, составляющими необходимую часть ее эволюции; ибо они подпадают под метод и стадии божественной игры в нас, и бдительность за ее первыми шагами и за поддержанием их ментальной и материальной почвы является тем занятием, которому она не позволит отойти на задний план, поскольку эти вещи принадлежат основанию и телу ее структуры.
Но также Природа вживила в нас ощущение того, что в нашем строении существует нечто выводящее за пределы этой первой земной природы человечества. По этой причине раса не может принимать или длительно следовать любому взгляду на бытие, игнорирующему это высшее и более тонкое чувство и стремящемуся ограничить нас полностью чисто земным способом жизни. Прозрение запредельного, представление и чувствование души и духа в нас, отличных от разума, жизни и тела или больших, не ограниченных их формулой, возвращается к нам и вновь нами завладевает. Обычный человек достаточно легко удовлетворяет это чувство, отводя ему только редкие моменты своей жизни или самую позднюю ее часть, когда годы притупляют вкус земной природы, или считая его нечто за и превыше его нормального действия, к которому человек может более или менее несовершенно направить свое природное существо: редкий человек принимает супраземное как одну цель и закон бытия и преуменьшает или умерщвляет насколько это возможно свои земные части в надежде развить небесную природу. Были эпохи, когда супраземной взгляд обретал очень мощную поддержку, и были шатания между несовершенным человеческим житием, которое не может получить свое большое естественное расширение, и болезненной аскетической жаждой небесной жизни, которая также не достигается, кроме как в редких чистых и счастливых движениях. Это знак порождения некоторой ложной войны в существе путем установления стандарта или устройства, игнорирующего закон эволюционной возможности или слишком подчеркивающего огрехи примиряющего выравнивания, которое должно существовать где-то в божьем промысле нашей природы.
Но, наконец, по мере углубления нашей ментальной жизни и развития более тонкого знания, должно в нас открыться восприятие того, что земное и супраземное не являются единственными терминами бытия; существует нечто супракосмическое и существует наиболее удаленное начало нашего существования. Это восприятие легко вызывается духовным энтузиазмом, высотой и рвением стремления души, философской отстраненностью или прямой логической нетерпимостью нашего интеллекта, тягой нашей воли или болезненным разочарованием в нашем витальном существе, обескураженном
