желания, но они остаются в плоти, которую мы едим. Однако Групповой Дух постоянно думает: "Я должен получить другой проводник". Эта мысль запечатлевается в каждой клетке как следствие нашего соучастия в повседневном убийстве животных, и таким образом мы имеем в каждой частице мяса, которое едим, интенсивное сексуальное стремление, заставляющее нас удовлетворять ее требование. Нимврод, человек Атлантической Эпохи, был первым, кто убивал, чтобы есть - он породил социальное зло. Теперь мы видим, что, хотя мы вредим животным тем, что их убиваем, мы больше вредим себе, поскольку в результате имеем вечное социальное зло, которое остается с нами. Когда мы говорим о социальном зле, мы имеем в виду не только то, что обычно называют социальным злом, то, что противоречит установкам церкви и государства, а любые отношения, какими бы они не были, за исключением тех, благодаря которым жертвенно предоставляется тело для прихода Эго. Иное использование воспроизводящей функции, в большей или меньшей степени, тем не менее является социальным злом. Теперь, когда мы понимаем связь между социальным злом и мясоедением, лишением других жизни, мы понимаем, почему Рыцари Святого Грааля были чистыми и безвредными, и только когда придет соответствующее время, время, когда Парсифаль сломает свой лук, когда он больше не будет забирать чужую жизнь, когда он скажет: "Я больше не буду вводить в свое тело частицы, которые жаждут раздельного существования и хотят все время творить, но буду жить чистой, не причиняющей вреда жизнью", - только когда человек придет к этой стадии жизни, он сможет почувствовать сострадание. А пока мы выходим из дома и убиваем, мы не можем почувствовать настоящего сострадания. Вы и я, живущие при таких обстоятельствах, когда убийство концентрируется в одном месте, конечно, никогда не видим убитых животных; несмотря на это, мы являемся ответственными за страх и страдания, которые вселяются в них, как если бы к этому мы лично приложили свою руку. Могли бы вы и я войти в кровавый загон и поднять нож, поглядеть в умирающие глаза и затем уйти и наслаждаться мясом нашей жертвы? Не можем. Мы слишком далеко продвинулись в эволюции, чтобы быть такими. Мы способны есть мясо, не мучаясь при тошнотворном виде бойни, и тем не менее, вы и я наносим большой вред другому человеку. Поскольку вы и я не хотим идти туда, он должен стоять там день за днем, месяц за месяцем, год за годом, и убивать, убивать, убивать. Вы и я избегаем жестокости, которую видим в нем в концентрированном виде, концентрированном настолько, что закон обращается с ним в каком-то отношении как с изгоем; закон не разрешает ему занимать место в суде присяжных, в котором рассматривается серьезное наказание, поскольку он настолько ожесточился, что потерял всякое уважение к жизни. Друзья!