но могущественные, дали эти духовные истины рождающемуся человеку спрятанными в образной символике мифа, так чтобы они могли воздействовать на его чувства, пока не настанет время, когда его пробуждающийся интеллект станет существенно развитым и одухотворенным, чтобы он мог и чувствовать, и знать. Это сделано аналогично тому, как мы обучаем детей морали по книжкам с картинками и по сказкам, оставляя более непосредственное обучение на более поздние годы. Вагнер сделал больше, чем просто воспроизвел легенду. Легенды, подобно всему остальному, при передаче претерпевают изменения, теряют свою красоту; ниже станет очевидным величие Вагнера в том, что он никогда не был связан в своей экспрессии модой или убеждением. Он всегда отстаивал исключительное право искусства на аллегорию, ничем не сдерживаемую и свободную. В статье "Религия и искусство" он пишет: "Каждый может сказать, что когда религия становится искусственной, искусству приходится спасать дух религии, распознавая метафорическое значение мифических символов, в буквальный смысл которых религия силится заставить нас поверить, и которые открывают свои глубокие скрытые истины через представление идеала... Пока священник старается, чтобы все в религиозных аллегориях воспринималось как факты, художнику нет дела до этого, так как он свободно и откровенно подает свое произведение как собственную выдумку. Но Религия погрузилась в искусственную жизнь, когда оказалась принужденной без конца достраивать здание собственных догматических символов, тем самым утаивая одну божественно верную... под растущей грудой несуразностей, в которые рекомендуется верить. Чувствуя это, она всегда искала помощи у искусства, которое, между прочим, остается неспособным на более высокую эволюцию, пока обязано преподносить для поклонения подобные реальности в форме фетишей и идолов, и может исполнить свое действительное призвание только тогда, когда, идеально представляя аллегорические образы, содействует пониманию их внутренней сути - невыразимой божественной истины". Возвращаемся к рассмотрению драмы Парсифалъ: начало действия происходит в парке замка "Монсальват". Это место, где царит мир и всякая жизнь священна; животные и птицы приручены, поскольку, как истинно святые люди, рыцари не причиняют им вреда, не убивают их ни для еды, ни из спортивного интереса. Они прилагают принцип "Живи и жить давай другим" ко всем живым созданиям. Рассвет, мы видим под деревом Гурнеманца, старейшего из рыцарей Грааля, с двумя юными оруженосцами. Они только что проснулись от ночного отдыха и видят приближающуюся Кандри, скачущую на диком коне. В Кандри мы видим две сущности: одна - служительница Грааля, готовая служить и всеми средствами своего могущества содействовать интересам рыцарей Грааля; кажется, это ее действительная