с другими. Оно зависит только от того, как мы себя ведем в отношении самих себя.
В этой последней стадии установления пределов приходит осознание, что наши отношения с другими – не борьба, но возможность чувствовать уязвимость. Когда исцелено солнечное сплетение, у нас больше нет потребности доказывать, что мы можем защитить раненого Ребенка от дальнейшего насилия. Заряда нет, война кончена, и к нашим откликам больше не примешиваются никакие реакции из подавленных скрытых обид. Когда мы чувствуем, что в нас вторгаются, но есть пространство, чтобы выражать боль, мы это делаем. Если пространства нет, мы можем быть в центрированной утвердительности.
Стадии, которые я описал, – взаимопересекающиеся части длительного процесса. Часто я все же не достигаю ясности и нереактивности. Внутри меня все еще есть гнев. Я обижаюсь, резко обрываю контакт, делаю недовольную гримасу, мщу или наказываю – словом, делаю все те вещи, которых не стал бы делать, если бы был осознанным. Но я могу все это наблюдать с несколько большего расстояния. И вместо того, чтобы оставаться в шоке и скрывать обиды, я начинаю чувствовать и говорить. В большинстве случаев теперь я способен выражать боль.
Способность чувствовать энергию и выражать боль кажется основным источником восстановления самоуважения. Я нахожу, что мы приходим к точке, где можно видеть, что никто нами не «пользуется». Сама эта идея – все еще следствие стыда и шока. Это часть транса. Чтобы из него выйти, нужно по‑новому ощутить себя – почувствовать свой центр и достоинство. Вместе с этим, постепенно, станут все меньше и меньше паранойя и недоверие. По мере исцеления мы становимся способными прямо говорить, что чувствуем. Исцеление – это выход из реакции, защиты и нападения в уязвимость; смещение из солнечного сплетения в низ живота.
Стадии самоуважения
1. Признание действительности шока и стыда.
2. Бешенство и реакция.
3. Центрированная утвердительность: «Я не согласен, когда...», или способность делиться болью и обидой: «Мне больно, когда...»
Новый образ себя
Работая со стыдом, я обнаружил, что был глубоко отождествлен с ним. Я был человеком, который мог и должен быть униженным. Потом превратился в человека, который должен постоять за себя, чтобы им никто не пользовался. Все это было частью состояния жертвы и стыдливого образа себя. Отождествленный со стыдом, я жил так, что это не приносило самоуважения и еще более укрепляло стыд. Я был нечестным, избегал, конфронтации, не уважал, чужих решений, развлекался, уходил в сторону и потакал своим слабостям. Работа со стыдом что‑то изменила. Я перестал думать о себе как о полном стыда человеке.
Пока раны стыда остаются неисцеленными, мы воссоздаем «обидчиков» в других, повторяя более ранние опыты. Проблема не в них. Проблема в нашей
