и та же способность восприятия, которая доступна тебе сейчас. Пускай же отныне тебя оставят тревожные сомнения о продолжении жизни после смерти».(2)

Блаженный Августин рассказывает, что все сомнения сно­видца были полностью развеяны. Убедительность таких аргу­ментов (если бы они не сопровождались осознанным снови­дением) весьма слаба. Юноша, утешавший Геннадиуса, мог объ­яснить природу глаз, которыми тот видел во сне, не лучше самого Геннадиуса. Несмотря на все доводы Аристотеля, для Геннадиуса и большинства его современников «видеть» означа­ло «верить». Что-то увиденное во сне было для них не просто образом, а реальным объектом, существовавшим где-то вне сновидца. Поэтому все эти видения пытливый ум человека объ­яснял реальным существованием глаз сновидения.

Аналогичные размышления приводили к предположениям о наличии у тела сновидения, как и у реального физического тела, органов чувств. Это второе тело, тело сновидения, могло нормально функционировать, когда физическое тело оставляло все дела и засыпало. Из всего этого легко было заключить, что эти два тела полностью независимы.

Теперь переместимся на несколько веков вперед и станем свидетелями удивительного развития утонченной техники сновидения. Тибетские буддисты еще в VIII веке н. э. практиковали разновидность йоги, созданную для сохранения бодрствующего сознания в состоянии сна. Они были первыми людьми, которые располагали экспериментально подтвержденным и ясным по­ниманием того, что сновидения являются творением исклю­чительно ума сновидца. Такая концепция полностью согласует­ся с открытиями современной медицины и психологии. Во мно­гом восточные мастера далеко опередили современную запад­ную психологию. Например, древнее руководство для будущих йогов утверждало, что некоторые упражнения по контролю над сновидениями развивают способность переживать во сне любое воображаемое событие. Однако, вырабатывая в себе такую силу, йоги-сновидцы преследовали цели, далеко выходящие за рамки тривиального развлечения. Для них осознанные сновидения были инструментом познания, благодаря которому они по­стигали субъективную природу как состояния сна, так и бодрст­вования. Считалось, что такое постижение имеет глубочайший смысл. С помощью осознанных сновидений йогин учится по­нимать, что материя или форма, в ее размерных (большое-малое) и количественных (множество-единство) аспектах, пол­ностью субъективна для того, кто заметно развил в себе силу ума с помощью йоги.

Другими словами, используя психические эксперименты, йогин на реальных переживаниях учится тому, что характер любого сна можно изменить или преобразовать усилием собственной воли. Продвигаясь дальше по пути обучения, он по­нимает, что разнообразие сюжета сновидений — это лишь игра его ума и что оно является зыбким миражом.