гора, сияющая всеми оттенками перламутра. Где-то хранится еще его небольшой осенний пейзаж с озером. Жаль, что из его живописных работ почти ничего не сохранилось. Для ведения обширной корреспонденции оставались только ночи. Кроме Рерихов и Вл. Шибаева в Индии, он переписывался и с друзьями в Харбине. Михаил Асеев из Белграда предлагает ему издать свой журнал в Риге. Из Польши писали родные - ведь у него там остались три сестры: Анна Клизовская, София Мацейчик и Мария Новат, впоследствии жившие в Советском Союзе. Дочь Глафира любила рассматривать конверты с марками самых разных стран.
Работы по дому не уменьшалось. Арендная плата не покрывала стоимости бесконечных ремонтов. "С наступлением кризисов жить становилось все труднее, - рассказывает сам Клизовский. - Ремонты старых домиков не оправдывались. 15 лет я промучился с ними, в конце концов, их пришлось сломать, земельный участок разделить и, оставив себе небольшой участок, все продать, а на вырученные деньги построить большой дом, который мог бы дать средства к существованию. Такой дом был построен в 1939 году, но уже в следующем году, когда Латвию заняли советские войска, дом был национализирован. Таким образом, я два раза в своей жизни выбился из нищеты и создал как материальные, так и духовные ценности, которые в настоящее время еще не оценены".
А. И. Клизовский верил в прекрасные идеи социализма и принял пришедших в 1940 г. из России - увы, с танками - как друзей. Посещал вечера ВОКСа, дарил новым властям свои книги, уверяя, что настоящий коммунизм можно строить только идеями Рерихов и Живой Этики. А в результате последовала национализация и без того отягощенного долгами дома, мучительные годы тюрьмы, пыток и преждевременная смерть. Долгое время в нашем распоряжении были лишь скупые строки в дневнике Рихарда Рудзитиса о том, как друзья пытались уговорить А.И.Клизовского, бывшего царского офицера, спрятаться после прихода Красной Армии - то просили, то приказывали - все было тщетно. Не чувствуя за собою никакой вины, а тем более перед "русской и социалистической" властью, он оставался дома.
И дочь подтверждает: "Отцу не раз говорили друзья: "Время тревожное, поживи у нас", - но он неизменно отвечал: "Мне нечего бояться. Я ни в чем не виноват"". Она до сих пор хранит последнее, что осталось у нее от отца - пожелтевший истрепанный листок - ордер на его арест.
Из дневника Р. Рудзитиса: "И последней трагедией было - взяли Клизовского, вечером 22 июня, в день начала войны, к нему явились чекисты, велели спешно собраться и пойти с ними. В легкой одежде и летнем пальто, с маленькой сумкой, где лежала пара белья, ушел он из дома. Книги взять не дали. У порога обыскали карманы: "Что там?" нащупали медальон с портретом Учителя. Велели
