Если мы должным образом оценим эти основные особенности и мотивы коллективного существования, то найдем вполне естественным, что коллективная и кооперативная идея общества на пределе своего развития должна была вылиться в сильную, зачастую чудовищную гипертрофию виталистического, экономического и политического идеала жизни, общества и цивилизации.

Как же относятся к этому витальному инстинкту и его грандиозной современной деятельности высшие части человеческой природы, те более тонкие силы в человеке, которые более явно направлены на развитие его божественной природы? Очевидно, первым их побуждением должно быть обуздание этого инстинкта, подчинение его себе и стремление преобразовать всю эту грубую жизнь по своему образу и подобию; но когда они обнаруживают, что здесь действует отдельная сила, не уступающая в постоянстве и упорстве им самим, которая ищет удовлетворения per se и воспринимает их влияние до некоторой степени, но не в полной мере и на самом деле неохотно, частично, неудовлетворительно — что тогда? Мы часто видим, что этика и особенно религия, оказываясь в постоянном конфликте с витальными инстинктами, динамической жизненной силой в человеке, занимают почти полностью враждебную позицию по отношению к ним и стремятся опорочить их в теории и подавить на практике. Витальному инстинкту материального процветания и благополучия они противополагают идеал холодной и суровой нищеты; витальному инстинкту наслаждения — идеал не только самоотречения, но и абсолютного умерщвления плоти; витальному инстинкту здоровья и бодрости — аскетическое презрение, отвращение и пренебрежение к телу; витальному инстинкту постоянного действия и созидания — идеал покоя и бездействия, пассивности, созерцательности; витальному инстинкту силы, роста, власти, господства, завоевания — идеал смиренности, самоуничижения, покорности, кроткой безобидности, безропотности в страданиях; витальному инстинкту пола, от которого зависит продолжение человеческого рода, — идеал бесплодного целомудрия и безбрачия; социальному и семейному инстинкту — антисоциальный идеал аскета, монаха, отшельника, святого, ушедшего от мира. Начиная с дисциплины и подчинения они приходят к совершенному умерщвлению плоти, что, иными словами, означает полное истребление витальных инстинктов, и провозглашают саму жизнь иллюзией, от которой душа должна освободиться, или земной юдолью, царством плоти и сатаны — таким образом соглашаясь с утверждением непросвещенной и неразвитой жизни, что она не является, ей не суждено было быть и никогда не стать Царством Божиим, высшим воплощением Духа.

Вплоть до известного предела это противодействие витальному инстинкту приносит определенную пользу и даже легко может — через  тапасью, по закону усиления энергии в ответ на сжатие — временно способствовать