него лишь в той мере, в какой оно помогает укрепить, направить и усилить его развитие. Он категорически отказывается называть культурными те цивилизации или эпохи, которые не допускали разумную свободу развития, — сколь бы благородными ни были их цели или сколь бы прекрасным само по себе ни было их общественное устройство.
С другой стороны, мы оказываемся перед соблазном объявить совершенной культурой все те эпохи и цивилизации, которые, несмотря на все их недостатки, поощряли свободное человеческое развитие и, подобно древним Афинам, сосредоточивались на мысли, красоте и наслаждении жизнью. Но в истории афинского общества было два разных периода: период искусства и красоты, т.е. Афины Фидия и Софокла, и период мысли, т. е. Афины философов. В первый период определяющими силами в обществе были чувство красоты и потребность в свободе жизни и наслаждении жизнью. Эти Афины мыслили, но мыслили на языке искусства и поэзии, в образах музыки, драмы, архитектуры и скульптуры; они находили удовольствие в интеллектуальной дискуссии, но при этом не столько стремились прийти к истине, сколько наслаждались игрой мысли и красотой идей. Афины имели свой моральный кодекс, ибо без нравственности не может существовать никакое общество, но там не было подлинно этического импульса или этического типа — только обычная конвенциональная нравственность; и свои представления об этике афинская мысль была склонна выражать в терминах красоты: to kalon, to epieikes — прекрасное, гармоничное. Самая религия Афин была религией красоты и служила поводом для проведения приятных ритуалов и празднеств и создания художественных творений, т.е. была источником эстетического наслаждения, слегка окрашенного поверхностным религиозным чувством. Но без характера, без сколько-либо высокой и строгой дисциплины сила жизни быстро иссякает. Афинское общество истощило свою витальность в течение одного восхитительного века, который оставил его обескровленным, обезволенным, не способным преуспеть в жизненной борьбе, лишенным творческой силы. И оно действительно на время обратилось именно к тому, чего ему недоставало: к серьезному поиску истины и развитию систем этической самодисциплины; однако оно умело только мыслить, оно не умело успешно воплощать свои замыслы на практике. Поздний греческий ум и афинская культура дали Риму великую стоическую систему этической дисциплины, которая спасла его в разгаре оргий первого имперского века, но не смогла осуществиться в Греции; ибо философия стоицизма призывала к напряжению некой силы, которой не было и не могло быть в афинском обществе и характере типичного эллина; она являлась противоположностью их природы, а не ее выражением.
Эта неполноценность эстетического отношения к жизни становится еще более очевидной, если мы возьмем еще один
